В это время собрался уезжать наш управляющий Митин. В связи с его переездом, по деревне поползли разные слухи: одни говорили, что ему где – то предлагают новую должность, другие - не справился с этой и его выгоняют. Очевидно было одно: он со своим огромным семейством уже целый месяц "сидел на чемоданах"  и освобождалась большая квартира в деревянном двуквартирнике. О таком доме мы не могли даже мечтать, но родители были уважаемыми на селе людьми: отец – зоотехник, мать – учительница – заявлению дали ход и к нам направили комиссию для обследования жилищных условий.  

    Члены комиссии заявились к нам в обед, когда вся семья была в сборе. Увидев посторонних в доме, мы дети, зашли в горницу и примолкли. Гостей радушно встретила бабушка и во всех подробностях поведала им о нашем тяжком житье – бытье. Говорила спокойно, убедительно, иногда пересыпала свою речь юморными присказками:
  - Четыре ученика и мать учительница, куда усаживать выполнять домашнее задание? Старшую девочку поместили в интернат. И это при том, что мы живем здесь. Дожились, ребенок приходит домой по воскресениям. Вот такой маленький обеденный столик мы можем поставить на кухне. Побольше уже не войдет.

    Бабушка для убедительности начала фартуком замерять стол. – Кормить приходится такую ораву в два захода, лишней кровати поставить негде. Старшенький вон на полу под столом спит, а маленькая в ванне на тубаретках.

    И в это время заплакала Таня. Наверное, ее разбудили громкие голоса. Любопытные гости столпились в дверях горницы и с нескрываемым интересом стали рассматривать нас, сидящих вокруг письменного стола (на кровати днем нам садиться не разрешалось). Я подошла к Тане и взяла ее на руки.
  - Не боитесь, что девочка уронит малышку? – спросила гостья.
  - Не уронит, у нее уже большой опыт няньки наработан, - сказала баба.
  - Почему ребенок спит в ванне ? – спросил один из проверяющих.
  - Кроватку некуда поставит, - ответила бабушка.
   Они еще постояли в дверях горницы , посмотрели на нас. Мы на них не обращали внимания: Гена с Тамарой занялись уроками; Галя, пристроившись на уголок стола, рисовала, а я играла с Таней на кровати. Гости вскоре ушли, а мы стали расспрашивать бабушку, зачем они приходили.
  - Квартиру Митинскую отец просит, вот комиссию и прислали изучить наши жилищные условия. Чего изучать? И так видно, что один у другого на головах сидим, - ворчала бабушка. - Быстро за стол , а то итак все остыло.
   Позже мы узнали, что квартиру распределили нам и были очень все рады. Но баба чего-то боялась и предупредила нас:
  - Болтайте языками поменьше.
   Я не понимала, что изменится, если кому-то рассказать о распределенном нам доме, но если баба сказала, то значит так надо, и если меня кто-то спрашивал о квартире, я отвечала, что ничего не знаю. Мы с нетерпением ждали, когда же уедет митинская орава. Я иногда стала захаживать к ним в гости. Однажды пришла после обеда и, совершив экскурсию по дому, спросила у девочки, сопровождающей меня:
  - Почему у вас так много коек?
  - У нас же большая семья, - ответила девочка.
  - А…а …а, - протянула я. - А почему у вас нет штор? Такие большие окна, а без штор.
  - Мы уезжаем и шторы уже упаковали в коробки.
  - Когда вы уезжаете?- как бы между прочим спросила я.
  - Уже скоро. Мама говорила, что отец приедет к концу этой недели.
  - Скорей бы он приехал, - неожиданно вырвалось у меня.
  - Тебе – то, что с того? - удивленно спросила митинская.
   Я вспомнила бабин наказ и, прикусив язык, просто сказала:
  - Пошли на улицу, мне у вас не нравится, у вас нет штор.
  - Подумаешь, - обиженно сказала девочка и первой направилась к выходу.
   Мы вышли на крыльцо и чуть не запнулись о здоровенный чугун, который стоял на полу, а вокруг него сидела митинская детвора мал - мала – меньше. В стороне на тряпке лежал хлеб и несколько вилок, но они были не нужны. Ребятишки вылавливали грибы из рассола руками. Грибы были всякие: сыроежки, волнушки, коровники. Мы такие грибы даже не собирали, а если иногда приносили их домой, то бабушка потихоньку их сразу выбрасывала. Почему потихоньку? Чтобы не обидеть нас.
  - Бестолковые грибы, - говорила она, - ни вкусу от них, ни запаху, одна чернота.
   Мне интересно было наблюдать, с каким аппетитом детвора уплетает эти «бестолковые грибы», да еще без хлеба. "Вкусные, наверное, очень", - подумала я, подсела к чугунку поближе и, совсем осмелев, опустила руку в рассол, выловила большую темно- зеленую сыроежку и прежде, чем отправить ее в рот, спросила:
  - Вы грибы давно посолили?
  - Да уж дня три солятся, ответил мальчишка.
  - Нет, мамка их вчера заливала водой, - уточнила рыженькая девочка. Дети заспорили, когда же они солились, но точно так никто и не вспомнил. Бабушка нас строго-настрого предупреждала, чтобы мы не смели брать грибы без разрешения старших, потому что ими можно отравиться, если не соблюдать сроков засолки. Вспомнив все это, я бросила гриб в чугун. Он плюхнулся в воду, брызги полетели в разные стороны, обдав ребятишек соленым рассолом. Что тут началось! Дети стали вылавливать грибы и с размаху бросать их в рассол, наслаждаясь при этом фонтаном брызг. От радости они визжали, прыгали, самый отчаянный залез в чугун с ногами и начал разбрызгивать рассол руками. Они так раздурачились, что перевернули чугун на бок, и он покатился вниз по ступенькам, заливая пол рассолом и устилая его грибами. Самые хулиганистые начали подбирать грибы и кидаться ими. Один такой прилетел мне прямо в лицо. Обтерев его ладонью, я направилась к калитке со словами:
  - И когда вы уже уедете?
   Время шло, а митинского отца с машиной все не было. Бабушка ворчала:
  - Когда их черти унесут. Там же везде конь не валялся, работы непочатый край. Сколько жили, я не видела, чтобы они в квартире белили. А навозу за сараями видел сколько? (Это она отцу уже всю работу перечисляла).
  - Может, уберут за это время, - как-то неуверенно сказал папка.
  - Столько жили, не убирали, а сейчас возьмутся наводить порядки. Вот погрузятся и уедут и никто им не закон, - продолжала накаляться бабушка.
   Мама такие разговоры не поддерживала и хотела одного – скорее определиться с жильем и ее не страшил объем работы, который предстояло сделать на новом месте. Радовало то, что в новом доме будет четыре комнаты, и дети, наконец- то, будут спать в своих кроватях.
   Но не суждено было скоро сбыться нашим мечтам. Мы все устали ждать, и совсем перестали думать о переезде, как однажды в обед, запыхавшись от быстрой ходьбы, к нам пришла тетя Тася и радостно сказала:
  - Митины грузятся. Как только они уедут, унесите какие- нибудь вещи в дом и закройте его на свой замок.
  - Тася, какой замок? Нам же распределили эту квартиру. А замка у нас сроду не бывало, - сказала мама.
  - Возьмите мой, а я свой дом пока на палочку прикрою. И вещи перенесите, - еще раз напомнила тетя, - а то туда многие метят. Маша Шевченко вчера в магазине говорила, что самовольно заходить собираются. Зайдут, драться же не будете.
  - Драться, конечно, не будем, - утвердительно сказал отец, - но и зайти никто не посмеет.
  - А я ни в чем не уверена, - вмешалась в разговор бабушка. - Комиссия была, распределили, утвердили, столько ждали, в конце концов, и все это может быть впустую…

    Она не договорила и с несвойственной ей прытью похромала к дому тети Таси, взяла у нее замок и направилась к Митиным. Мы вышли за калитку, уселись на лавочку и наблюдали за ее действиями. Митинские, маленькие и большие, носили вещи и грузили их на машины. Вскоре возле дома собралась толпа зевак. Все в деревне уже знали, что этот дом распределили нам. Бабушка уверенным шагом, на правах законной хозяйки протиснулась сквозь толпу, зашла в ограду через широко открытые ворота, зачем-то закрыла калитку, немного постояла, опершись на нее, и пошла смотреть сараи, огород, не обращая внимания на снующих туда- сюда ребятишек. В толпе кто-то беззлобно сказал:
  - Бабка Рогулиха хоромы пришла принимать.
  - Хороши «хоромы»!- сказал дядя Ваня Шевченко. - Сруб гнилой, пол наполовину грибок съел.
  - Ремонту много, конечно, - сказал кто-то из толпы, - зато сколь квадратов жилой площади.
  - Зачем он большой? Топки сколько надо, - вмешался в разговор сосед дядя Петя Кожевников.
  - Что же ты в свое время не отказался от большого? - возмутилась тетя Зоя Скибинская.
  - Мне же радиоузел надо было размещать куда-то, - сказал дядя Петя.
  - Поживи с такой детворой, как у меня, в маленьком доме, узнаешь, зачем большой, - сердито сказал дядя Ваня.
  - Нет, окнищи такие совсем не нужны. Зачем такие большие? Улицу топить? - высказала свою точку зрения подошедшая тетя Даша Федотова.
  - Зато как светло в доме при таких окнах, - возразила тетя Тася Николаенко.
   Сколько было народу, столько и мнений слышалось с разных концов. Вскоре груженые машины уехали, а люди продолжали стоять. Нет, не жалко им было уехавшего управляющего, просто с какой-то надеждой смотрели они на опустевший дом и многие, стоящие в толпе, наверное, мечтали о такой квартире. Из огорода вышла бабушка, закрыла ворота. Люди потихоньку стали расходиться, обсуждая событие дня, отъезд управляющего. А бабушка поднялась по ступенькам на крыльцо, зашла в дом и стала обходить все комнаты. Подольше задержалась возле тех окон, которые выходили на дорогу, чтобы все ее увидели и знали, кто отныне в этом доме хозяин.

   Мысленно отметив, какую работу предстоит сделать в первую очередь, она направилась к выходу, повторяя: «Ну и грязища же везде!» Закрыв дом на замок, она пошла к лавочке, на которой сидели мы и ждали ее с нетерпением. Можно подумать, что она могла сказать нам что-то такое, чего мы не видели и не знали.
  - Николай, пойдем глядеть, что будем делать, - решительно сказала она, подойдя к нам.
  - Мать, куда ты торопишься? Пусть хоть люди разойдутся, - огрызнулся отец недовольно.
  - Как не торопиться? На дворе июль месяц, а там работы непочатый край, - не терпящим возражений голосом сказала бабушка.
  - Работы ее всегда хватает, всю никогда не переделаешь, - отмахнулся отец, встал с лавочки и пошел домой. Он знал, что от бабушки по другому не отделаешься. Она действительно, не успокаивалась:
  - Как так можно жить? Сколь комнат и нигде порядку нет.
  - Как умели, так и жили, - попыталась вступиться за уехавших мама.
  - Они же уезжать собирались, зачем делать в доме ремонт? - поддержала маму тетя Тася.
   Мы с Галей не стали слушать дальнейших разговоров взрослых, побежали к «новому дому». Там мы походили по ограде, позаглядывали в окна, посидели на ступеньках крылечка, которое нам особенно понравилось.
  - И, правдо, грязно везде, - сказала Галя.
  - Уберем помаленьку, - успокоила я ее.
  - Кто убирать-то будет? Вы что ли? Уборьщицы! - раздался голос брата Гены из сарая. - Мне здесь опять вкалывать придется.
  - Мы тебе будем помогать, - почти в один голос сказали мы с Галей.
  - Шли бы вы уже домой, помощницы!- сердито сказал Гена и полез на крышу сарая.

    Мы с Галей уходить не торопимся и продолжаем наблюдать за действиями брата, который деловито расхаживает по крыше.
  - Все гнилое! Сараи надо перекрывать, - вынес он свой приговор, спрыгивая с крыши.

    Потом по-хозяйски обошел всю территорию, заглядывая в каждый уголок. Мы с сестренкой неотступно следуем за ним и слушаем все его замечания, как будто, действительно, только нам и больше никому, придется восстанавливать прогнившие строения.
   Вечером Гена долго разговаривал с отцом, обсуждая план ремонта квартиры, а мы, детвора, затаив дыхание, слушали о грядущих преобразованиях и радовались надвигающим переменам.
   Бабушка, как и советовала тетя Тася, взяв кое-какие вещи, пошла ночевать «в новый дом», опасаясь, что в его ночью могут заселиться другие. Но никто не позарился на наш «дворец», и вскоре мы занялись капитальным ремонтом: выбросили съеденные грибком полы и нижние бревна фундамента, переделали печки. Большая отапливала кухню и спальню, маленькая- прихожую и зал. У нас теперь была своя детская с большим открывающимся окном, в которую поставили три кровати: одну - для бабушки с Сережей, узенькую ,возле печки - для Гены; Галя, Тамара и я спали на самой большой кровати. Посередине комнаты поставили круглый стол и в угол запихнули шифоньер. Не было ни ковров, ни паласов, зато какая царила в доме атмосфера взаимопонимания и доброты.